«Праздник со слезами на глазах» — пелось в песне Давида Тухманова на слова Владимира Харитонова, в той песне, которая в позднем Советском Союзе 9-го мая исполнялась Львом Лещенко из каждого утюга. Это песня про войну, но не военная — авторы написали ее в 1975 году.
За истекшие почти пятьдесят лет «слезы на глазах» из празднований годовщин победы куда-то подевались, и остался только праздник — знамена, гордость, парад и под конец эдакое вудуистское ношение по улицам портретов мертвых предков.
За десятилетия пропаганды и по мере того, как умирали настоящие участники Великой Отечественной войны, в головах подавляющего числа россиян так и установилось: война=победа=праздник.
На пятый, кажется, день полномасштабного вторжения российских войск в Украину спортивный тренер моих детей спросила меня озабоченно: «Когда же победа? Сколько же ждать?» Несмотря на безуспешные войны, которые вела Россия в Афганистане и в Чечне, в голове у этой доброй женщины между войной, победой и праздником стоял знак равенства.
Я не знаю, удастся ли современной российской пропаганде представить окончание украинской войны победой РФ. Полагаю, что если путинский режим, даже проиграв, все-таки устоит, то пропагандисты справятся.
Но вероятно и другое. Если война в Украине продлится достаточно долго, то большое количество людей может догадаться, что с ними и со страной происходит не победа и не праздник вовсе, а большая беда. И дальше можно спросить по аналогии: в первой половине 1940-х годов что произошло с нами — великая победа или большая беда?
В последние несколько месяцев я занимался исследованием последствий, которые несет российскому обществу посттравматическое стрессовое расстройство, и меня часто спрашивали: «Но как же ветераны Великой Отечественной? Десятки миллионов людей воевали — и никакого ПТСР?»
И вот это — главная ложь про войну.
Не бывает войн без посттравматического стрессового расстройства. Первый случай ПТСР описан еще древнегреческим историком Геродотом, речь идет об ослепшем от ужаса участнике Марафонского сражения, того самого, в честь которого названа популярная у бегунов длинная дистанция.
Кроме десятков миллионов погибших, кроме беспрецедентных ужасов ленинградской блокады, Великая Отечественная война имела и еще одно совершенно не учтенное в нынешнем массовом сознании последствие — ПСТР. Добрая четверть мужского населения страны и значительная часть женского стали благодаря войне психически больными людьми. А поскольку их никто не лечил — оставались психически больными всю жизнь.
Если вы оглянетесь на своих бабушек и дедушек, прабабушек и прадедушек, если вспомните о них непредвзято, то вы, вероятнее всего, вспомните странности в их поведении.
Мой дедушка, например, прошел всю войну, от Ленинграда до Берлина врачом. Я его помню, разумеется, уже в 1970-е годы, когда война тридцать лет как кончилась. Он был вполне успешным человеком, начальником военного госпиталя. Еще он был заботливым и нежным дедом — подарочки, конфеточки, игры и торжественные походы с внуками в театр. Но временами, нечасто, зато совершенно без всякой видимой причины, с ним случались приступы неконтролируемого гнева.
Во время одного из таких приступов дед голыми руками убил кошку моей сестры.
Моя бабушка тоже была военным врачом, но первый год Блокады провела в Ленинграде. Бабушку я тоже помню, разумеется, с середины 1970-х годов. Блокада тридцать лет как кончилась. Но бабушка всю жизнь, каждый день готовила несусветные количества еды — в десять, в тридцать раз больше, чем могли съесть дети, внуки и гости, которым эта еда предназначалась.
Если война в Украине продлится достаточно долго, то возможно, в общественном сознании знак равенства между войной и праздником сотрется. Мы, возможно, поймем, что с нами — беда, а вовсе не триумфальное шествие к победе. Вспомним присказку, которую рефреном по любому поводу повторяли наши деды: лишь бы не было войны. Вспомним, что и восемьдесят лет назад с нашими дедами произошел не праздник никакой, а невероятная беда.
Прекращение беды — это праздник, конечно, но с такими слезами на глазах, что если обратиться за утешением к психиатру, то и тот — заплачет.
