Почему мне искренне жаль первых олигархов

В прошлом году они попали под санкции британского правительства, а на прошлой неделе против них ввело санкции правительство США. Конечно, это чувство совершенно не сравнимо с теми чувствами, которые я испытываю в отношении невинных украинцев, ставших жертвами жестокого, ничем не спровоцированного нападения со стороны России. Война с Украиной, начатая Владимиром Путиным и его нечистью, – преступление и несправедливость по совсем другой шкале.

Тем не менее есть о чем пожалеть, глядя на то, как первопроходцев постсоветской рыночной экономики наказывают за то, что они... за то, что они были теми самыми субъектами рынка, о котором когда-то мечтали сторонники реформ.

Накануне гибели СССР

Авен и Фридман с большим энтузиазмом, чем буквально все остальные крупные российские бизнесмены, взялись работать в новой экономической системе, возникшей в России после развала советской плановой экономики. Хватаясь за любые возможности, которые им попадались, они зарабатывали на нефти, телекоммуникациях, финансах. Они не были пассивными инвесторами. Если можно было обыграть, обхитрить, опередить конкурентов, они это делали. Если можно было использовать лазейку в законах, они подавали в суд и выигрывали. Если можно было выкручивать руки партнёрам, они выкручивали. Они были типичными капиталистами из учебников, которые разрушают старое и создают новое.

Чтобы в полной мере оценить достижения этих олигархов, нужно вспомнить, с чего всё начиналось тридцать с небольшим лет назад. Советская плановая экономика сначала постепенно, в течение десятилетий, разлагалась и отставала от мировой, а в итоге быстро развалилась. Пока заводы производили танки и ракеты, а научные институты делали новые разработки для производства этих танков и ракет, полки магазинов пустели.

Уже в середине 1980-х году властям пришлось ввести талоны и купоны на базовые продукты питания, в том числе на крупы и масло, в отдельных городах, а к концу 1980-х и в столицах. В 1991 году начало быстро снижаться и промышленное производство. Советское правительство резко повысило потребительские цены, но это уже никак не могло повлиять на производство. Советскому Союзу оставалось жить несколько месяцев – до путча в августе 1991 года (на бумаге он просуществовал до декабря).

После СССР осталась экономика, в которой потенциально ценные активы невозможно было отличить от активов, не имевших никакой стоимости, а правовые и экономические институты не подходили для рыночной экономики. Те, кто пытались заниматься бизнесом, искали свой путь в этих условиях, и деятельность именно этих бизнесменов сначала придала экономике более функциональную форму, а потом принесла и рост благосостояния и производства.

Мифы и были о бизнесе

Успешные российские олигархи были крайне далеки от совершенства. В начале переходного периода существовали большие надежды, что бизнес-лидеры станут источником политического спроса на «хорошие институты» – независимую судебную систему, некоррумпированные правоохранительных органы, эффективных регуляторов. В 1995 году Андрей Шлейфер из Гарварда, один из самых влиятельных учёных-экономистов в мире, консультировавший российское правительство по вопросам приватизации, прогнозировал, что «передача контрольных прав от политиков частному сектору» создаст «политический спрос на защиту прав собственности».

Этого не случилось. Вместо того, чтобы лоббировать создание более сильных государственных институтов, частные игроки занялись строительством собственных механизмов защиты прав собственности. В 1990-е годы российские олигархи сами разбирались с местной преступностью, потому что они не могли рассчитывать на полицию в вопросах защиты своих активов. Они же использовали коррупцию среди чиновников, потому что честные чиновники продолжали следовать советским нормам и правилам.

Олигархи же подкупали членов парламента, потому что это был единственный способ добиться принятия благоприятных для бизнеса законов. В постсоветской России бизнесменам нужно было быть «крупными», могущественными и иметь политические связи, потому что иначе никто не стал бы соблюдать заключённые с ними контракты.

Это, впрочем, не означает, что все слухи о фигурах, подобных Авену и Фридману, правдивы. Экономическая катастрофа конца 1980-х – начала 1990-х была крайне травмирующим опытом для всех жителей России. Неудивительно, что эта эпоха породила, наряду с чудовищными правдивыми историями, мифы чистой воды. Нет и не было никаких данных о коррупции Авена, когда он был министром внешнеэкономических связей в реформаторском правительстве Гайдара. Авен тогда никак не помогал Фридману, с которым познакомился лишь через год после того, как покинул кабинет министров.

Также трудно поверить в то, что «Альфа» не получала никаких активов в рамках печально известной приватизационной схемы «залоговых аукционов», с помощью которых лучшие активы советской промышленности были переданы олигархам эпохи Бориса Ельцина в обмен на их политическую поддержку. По признанию самих альфовцев, вовсе не потому, что они не хотели, – их пустили; тем не менее, факт состоит в том, что в «залоговых аукционах» они не участвовали.

Олигархическое лекарство 

Так или иначе, многое из того, за что в 1990-х ругали олигархов, подобных Авену и Фридману, учёные-экономисты обычно называют «вторым наилучшим решением»: это лучшие подходы, реализуемые в неидеальных или искажённых экономических условиях.

Первое поколение олигархов ни в каком смысле не было причиной экономического хаоса, наступившего после развала СССР. Не они довели плановую экономику до краха – это сделало коммунистическое правительство, не снижавшее военных бюджетов и не открывавшее международную интеграцию до самого конца. Не олигархи шесть лет проводили половинчатые, непродуманные реформы, которые к 1991-ом году ничего не спасли, но уже изрядно всех измучили. Олигархи были симптомом институциональной слабости России. Более того, учитывая их роль в создании альтернативных систем, которые помогли запустить рыночную экономику, они были лекарством.

Конечно, роль первых олигархов стала другой после того, как к власти пришёл Путин. По мере того, как государственная казна наполнялась благодаря росту мировых цен на нефть, роль олигархов стала снижаться. Однако вместо строительства эффективных государственных институтов, включая надёжный режим защиты прав собственности, Путин создал раздутое, неэффективное, коррумпированное государство, которое обслуживало в первую очередь его личные интересы и интересы его приближённых.

Адаптация к Путину

В ельцинской России не было единых правил игр, потому что все играли без правил. В путинской России не было единых правил игры, потому что без коррупции и кремлевских связей невозможно было вести бизнес. Авен с Фридманом адаптировались к этим переменам, умело работая в новых условиях и поддерживая прекрасные связи с Кремлём. Когда Путин велел им продать нефтяной бизнес (покупателем стала госкомпания «Роснефть», возглавляемая одним из путинских «друзей», Игорем Сечиным), они подчинились, но добились выплаты полной стоимости за свои акции.

Пока Путин отдалялся от идеалов свободного рынка ради жёстко регулируемой экономики, в которой доминируют госмонополии и коррупция, Авен и Фридман держались подальше от политики. Они знали, что Путин не был другом бизнеса. Но они считали, что не могут с этим ничего поделать, поэтому искали другие пути успеха в сложившихся обстоятельствах.

В идеальном, платоновском мире я бы хотел, чтоб влиятельные бизнес-лидеры, подобные Авену и Фридману, ощущали больше ответственности за свою страну и высказывались против проводившихся изменений. Я бы хотел, чтобы они понимали, что консолидация Путиным и его приспешниками колоссальной, неограниченной власти могла закончиться лишь трагедией. И я бы хотел, чтобы, когда стали ясны масштабы этой трагедии – после начала Путиным имперской, захватнической, ненужной и преступной войны против Украины, – они бы осудили эту войну и передали часть своего состояния на поддержку Украины.

И всё же мне жаль тех, кто когда-то поверил в капитализм. Тех, кто видел свою работу в том, чтобы заниматься бизнесом, как профессорка видит свою работу в статьях и открытиях, художница – в картинах и скульптурах, а машинист поезда – в том, чтобы поезд прибывал по расписанию. Система, существующая сейчас в России, выглядит совершенно не такой, какой она виделась в начале в 1990-х. Но это она спасла российскую экономику и накормила, как могла, российских граждан, дала им работу и возможность возрождения страны после того краха.