Как устроены международные финансовые программы

Обучение на международных финансовых программах стоит дорого, но спрос на них стабильно высок. Чему и как учат в зарубежных бизнес-школах на MFin-программах, как отличается набор специальностей в России и за рубежом, какие направления сейчас в тренде и станут востребованы в будущем и когда следует предпочесть российское образование, рассуждали профессор Российской экономической школы, директор программы «Мастер финансов» РЭШ Анна Обижаева и профессор финансов бизнес-школы им. Стивена Росса Мичиганского университета Андрей Маленко.  

Это восьмая дискуссия из цикла встреч об образовании в социальной сети Clubhouse, организованного РЭШ и VTimes. 

VTimes публикуют основные тезисы. 

Анна Обижаева: Финансовые программы кроме знаний дают их участникам возможность обрасти контактами — преподавателей, приглашенных лекторов, сокурсников. По окончании такой программы вы, скорее всего, найдете хорошую работу: карьера в финансах престижна и высокооплачиваема. Образование, полученное на топовой MFin-программе, — это в целом правильное начало карьеры в финансах, а международные программы позволят начать ее в международной сфере. 

Андрей Маленко: Согласен со всем, что сказала Анна. Хороший американский или английский университет даст возможность выйти на международный рынок труда, что из России довольно тяжело сделать.

Анна Обижаева: Финансовые программы устроены по-разному. Основная их часть — это программы в бизнес-школах: например, программы в Слоуновской бизнес-школе в MIT, Лондонской школе бизнеса, бизнес-школе Мэрилендского университета, где я преподавала. Эти программы дают очень широкий взгляд на финансы — смесь финансов, экономики, анализа данных и элементов бизнес-образования. Среди тем будет теория финансов, корпоративные финансы, инвестиции, деривативы, финансовый учет и эконометрика, будет много говориться о контрактах, стимулах, институциональных особенностях, будут обсуждаться регулирование и public policy. Обязательно будет разбор кейсов: это методика преподавания в бизнес-школах. 

А есть финансовые программы, которые организованы на факультетах математики. Обычно они больше фокусируются на количественных финансах и деривативах. Преподают там профессора математики, которым интересны финансы, и лекторы-практики. Например, такая программа есть в Куранте — это математический факультет Нью-Йоркского университета. Кроме профессоров математики там преподают практики с Уолл-стрит. Программа готовит квантов (математиков, занимающихся финансовыми операциями), которые умеют считать сложные стохастические дифференциальные уравнения и программировать на С++. Похожая программа есть в Imperial College London. 

Наконец, третий тип — это финансовые программы, которые были организованы на экономических факультетах. Содержательно они включают больше экономических курсов. В России подобные программы есть в Высшей школе экономики.  

В целом за границей, конечно, больше разнообразия и по качеству, и по содержанию программ, в России выбор намного меньше. Вечерняя программа «Мастер финансов» РЭШ, директором которой я являюсь, больше похожа на финансовые программы топовых бизнес-школ, именно они являются для нас основным примером. 

Андрей Маленко: Я знаком только с программами в бизнес-школах, которые тоже можно поделить на несколько групп. Первая из них предназначена для людей без опыта работы: по сути, это продолжение бакалавриата. Туда стоит идти, если вы окончили бакалавриат не по финансовой специальности, а, например, по математике и хотите получить работу в финансовом секторе. Вторая группа: программы для людей с опытом работы. Среди них могут быть программы для тех, кто работает фулл-тайм, и для тех, кто работает парт-тайм: отличие в том, сколько времени вы готовы посвящать учебе. Такие программы представляют собой некий аналог MBA. Разница в том, что MBA — это программа широкого профиля, где вам расскажут и про маркетинг, и про менеджмент, и про стратегию. А финансовые программы сфокусированы именно на финансовых курсах и работе в финансовом секторе. 

Анна Обижаева: Действительно, на топовых программах в числе преподавателей вы увидите и университетских профессоров, которые занимаются наукой и исследованиями, и лекторов из бизнеса. Это рецепт успеха. Лекторы-практики делятся своим опытом и навыками, рассказывают о разных ситуациях, в которых они оказывались, о конкретных решениях, которые им приходилось принимать. 

Университетские профессора выполняют две важные функции. Во-первых, они преподают курсы, составляющие основу финансов: это фундамент, на котором можно в дальнейшем строить свое образование. Людям из бизнеса такую базу преподавать сложнее и не так интересно: обычно они предпочитают преподавать более прикладные курсы. Во-вторых, университетские профессора проводят исследования: именно поэтому они могут поделиться со студентами самыми передовыми знаниями, которые, может быть, вообще пока не используются на практике. И это сверхценно, об этом вам не расскажет никакой лектор из бизнеса. Фишер Блэк, соавтор формулы Блэка — Шоулза, которая оценивает справедливую стоимость опциона, когда-то работал в Слоуновской школе в MIT: он проводил свои научные исследования, а параллельно читал курсы студентам, рассказывая им в том числе о своих открытиях. Студенты оканчивали университет и попадали в различные финансовые компании на Уолл-стрит в Нью-Йорке или в Чикаго, где рассказывали своим боссам, как оценивать опционы и другие деривативы, и становились очень ценными и нужными для компаний сотрудниками. Именно хорошие университетские профессора могут дать вам эти передовые знания, frontier knowledge. 

С точки зрения формирования хорошей финансовой программы самое сложное — это найти преподавателей: и профессоров, и представителей бизнеса. Именно из-за сложностей с формированием преподавательского состава хороших программ по финансам очень мало и в России, и в мире. 

Андрей Маленко: Соглашусь со всем, что сказала Анна. Ценность академиков в том, что они хорошо знают теорию, исследования и могут хорошо систематизировать информацию. А ценность лекторов из бизнеса в том, что у них есть глубокое понимание рынка и большой опыт работы, чего, конечно, у академиков нет. Обычно академики преподают фундаментальные курсы, а лекторы из бизнеса ведут специализированные элективы — курсы по выбору. Например, курс про венчурный капитал будет преподавать человек, который работает в этой отрасли. Распространена еще и модель, когда на курсе есть основной лектор-академик, который привлекает гостевых преподавателей из индустрии. На мой взгляд, такая модель очень успешна, для многих курсов это оптимальная комбинация.

Андрей Маленко: Когда я закончил учиться в России и уехал учиться и преподавать в США, мне бросилось в глаза несколько отличий. Во-первых, больший акцент на дискуссии в классах и разбор бизнес-кейсов. Во-вторых, в американской системе обучения гораздо больше контекста: на курсах, даже довольно теоретических, обсуждают, как модели помогают понять то, что происходит в мире. На своих курсах я постоянно это делаю. Например, если обсуждается налоговая реформа, можно поговорить, как она повлияет на то, что будут делать компании. А если происходят какие-то интересные события, например цена акции американской компании по продаже видеоигр GameStop растет в 100 раз, можно обсудить, что ее менеджмент должен делать: должны ли они выпускать еще акции, чтобы на этом пузыре их продать. В-третьих, и это в целом фишка американского образования по сравнению с российским: здесь у студентов очень много возможностей для выбора. Даже на финансовой программе вы можете брать курсы по программированию или любые другие, которые вам интересны. Наконец, есть курсы, основанные на проектной работе: профессора и компании ведут мини-проекты, решая реальные бизнес-задачи. И студенты, которые хотят этот курс взять, записываются на разные проекты и по два месяца в маленьких группах свои знания применяют, чтобы решать реальные проблемы, с которыми эти компании работают. 

Это очень хорошо работает и очень нравится студентам. А компании, которые в этом периодически участвуют, тоже выигрывают. Кроме того, некоторые студенты таким образом находят работу в тех организациях, для которых делают проекты. Это дополнительная часть таких программ. Когда я учился в России, то никогда с таким не сталкивался. 

Анна Обижаева: Полностью согласна со словами Андрея о ценности групповых командных проектов. Когда я училась в MIT в Слоуне, то была ассистентом на подобных курсах, поэтому очень хорошо знаю, как это работает. Мне очень нравится эта идея, и со следующего года мы как раз хотели добавить такие командные проекты в нашу программу «Мастер финансов». 

Международные и российские подходы к обучению, конечно, отличаются. В России на большей части программ, даже если на бумаге их содержание выглядит качественно, преподают люди без западного образования и опыта работы. Поэтому они будут вести курсы так, как их преподавали им. Пожалуй, единственные исключения — это РЭШ и НИУ ВШЭ, которым удалось собрать коллектив преподавателей с западным образованием. В РЭШ у всех профессоров и часто у лекторов из бизнеса есть полноценное образование топовых западных школ: Массачусетского технологического института, Лондонской школы бизнеса, Нью-Йоркского университета, Колумбийского университета. 

В чем преимущества топового российского образования? Могут ли в России быть какие-то преимущества? Все-таки в нашей стране нет такой богатой культуры финансового образования, как за рубежом. Тем не менее я полагаю, что ценность заключается в том, что мы можем давать качественные знания, иллюстрируя их на российских примерах. Например, обсуждать ситуацию с барьерными опционами, которые Сбербанк продал «Транснефти», золотую акцию «Яндекса» или кризис рубля 2014 г. Это конкурентное преимущество перед западными программами может стать важным, если вы планируете выстраивать свою карьеру в России или за рубежом с фокусом на российский рынок. 

Андрей Маленко: Процесс поступления и подачи документов не очень сложный. Нужно сдать стандартные тесты: GMAT, TOEFL. Также нужно собрать рекомендации: университетских профессоров, начальников на работе. И написать эссе — statement of purpose — о том, почему вы хотите учиться на этой программе и что планируете в результате получить. 

Обучение за рубежом стоит очень дорого, поэтому у российских программ есть еще одно конкурентное преимущество. Насколько я понимаю порядок цен, в Лондонской школе бизнеса магистерская программа будет стоит 50 000 фунтов за полтора года. В американских университетах примерно такие же цены, может быть, даже и выше. Не знаю, насколько реально получить на таких программах стипендии, это зависит от университета. Но полагаю, что это не очень распространенная практика. Добавьте к этому расходы на жизнь, которые тоже немаленькие. Поэтому обучение на международной финансовой программе — очень дорогое удовольствие и, естественно, далеко не всем подходит. 

Анна Обижаева: Добавлю, что процесс поступления на международные и российские программы схож. Сейчас на многих программах появился дополнительный пункт в списке требований: часто просят записать видеоэссе, в котором за несколько минут вы должны рассказать о своих планах на будущее или о себе своим будущим одногруппникам. 

Цены на обучение постоянно растут. В Слоуновской школе MIT один год стоит $80 000 плюс расходы около $50 000. Полтора года выходит в почти $112 000 и $80 000 на проживание. Это действительно огромная сумма. 

В России программы тоже дорогие, хоть и дешевле в сравнении с международными. Двухлетняя программа «Мастер финансов» в РЭШ стоит 690 000 руб. в год. Полная стоимость составляет примерно $18 000. С этого года мы планируем предоставлять широкую систему грантов для талантливых студентов. Топовые российские программы по финансами дают хороший компромисс качества и стоимости. 

Анна Обижаева: На Западе структура образования очень динамично меняется, подстраиваясь под спрос, который идет из бизнеса, иногда даже частично пытаясь этот спрос формировать. Каждая программа предполагает свою специализацию. Например, у программы Boston College — фокус на управление активами. В Бостоне работает много управляющих компаний, которые управляют «старыми» деньгами в США. В Стэнфордском университете будет больший акцент на VC и предпринимательство. В MIT фокус сейчас тоже перемещается в сторону предпринимательства, потому что вокруг кампуса MIT сегодня появилось много стартапов. NYU находится недалеко от Уолл-стрит, там логичным выглядит акцент на количественные финансы, поэтому там готовят квантов. С другой стороны, после финансового кризиса потребности в квантах и необходимость оценивать сложные деривативные инструменты снизились. Поэтому сейчас, возможно, фокус программ NYU будет смещаться в сторону управления активами. 

В России нет большого рынка сложных деривативов, поэтому нет смысла иметь большую квантовскую программу, как в NYU. Область управления активами у нас пока, к сожалению, также очень небольшая, хотя в будущем эта отрасль, скорее всего, будет расти. Поэтому специализация на управлении активами для России тоже не имеет смысла. Это не означает, что таких курсов вообще не должно быть, но запрос на них не так велик. В то же время кажется, что и в России, и в мире есть большой запрос на специалистов, которые могут программировать на Python, анализировать данные и в то же время разбираться в финансах. Я бы посоветовала вкладывать в свое образование, наращивать компетенцию в финансах и анализе данных — и вы не прогадаете. 

Андрей Маленко: Согласен с Анной: основное содержательное отличие американских и британских программ — это акцент на управление активами. Это гигантская индустрия: люди сберегают средства на пенсию, эти деньги управляются огромными инвестиционными компаниями, пенсионными фондами, страховыми компаниями. Если мы проанализируем состав акционеров у типичной публичной компании, то 70% из них будут разного  рода институциональными инвесторами. Соответственно, типичная работа, которую получают выпускники магистерских программ по финансам, — это позиция аналитика в инвестиционном фонде, страховой компании или банке, которые прямо или косвенно связаны с этой отраслью управления активами. В России это существенно меньший сектор, чем в США. 

Если говорить о навыках и трендах, то по сравнению с тем, что было 10–20 лет назад, сейчас гораздо больше внимания к анализу данных. Темпы развития компьютерных технологий и сбора массивов данных таковы, что владение этими навыками будет необходимым условием выживания на рынке труда в ближайшие 10–20 лет. Соответственно, если бы я сейчас был студентом, то параллельно с изучением финансовых курсов инвестировал бы в навыки анализа данных и программирования. Мне кажется, что и традиционная работа в корпоративных финансах тоже будет предполагать не только владение Excel, чего раньше было достаточно, но и владение продвинутыми методами анализа данных. 

Андрей Маленко: В краткосрочной перспективе ничего глобально не изменится. Все университеты с переменным успехом перенесли все курсы в онлайн, и по мере того, как ситуация с ковидом будет нормализоваться, студенты будут возвращаться в классы. Но в среднесрочной перспективе, я думаю, образовательную отрасль ждут большие перемены, связанные с развитием онлайн-образования и дистанционных технологий. Мой прогноз: обучение на бакалавриате в ближайшие годы сильно не изменится, а вот в области продвинутого образования для людей с опытом работы, мне кажется, технологии онлайн-обучения окажут сильный эффект. 

Анна Обижаева: Прошлый год ускорил все процессы и заставил нас экспериментировать: многие из этих экспериментов оказались довольно успешными. Во-первых, мы поняли, что хотя онлайн-образование не заменит очного, но оно обладает целым рядом преимуществ. Несмотря на изоляцию, благодаря технологиям расстояния сократились и коммуникация с внешним миром упростилась. Университеты уже интенсивно ищут и будут продолжать искать новые образовательные форматы и идеи. В РЭШ в следующем году мы запустим программу Mini-MIF — первую полностью дистанционную программу по финансам, которая будет состоять из шести курсов. Учиться на ней можно будет онлайн из любого города России и мира. Мы также заключили соглашение с MIT, которое позволит студентам сочетать обучение в РЭШ и MIT. Думаю, что для многих это будет интересным вариантом. Конечно, мы думали об этом и раньше, но кажется, что без пандемии вряд ли бы на это так быстро решились.