Недавно мы передали в государственные органы предложения по внедрению ESG-принципов в российском финансовом секторе, подготовленные на основе научно-исследовательской работы Госзадания РАНХиГС. Россия заметно отстала в этом важном вопросе, но разрыв можно сократить. Вот что мы предлагаем.
Светлое будущее
В начале XXI в. человеческая цивилизация сформировала новый образ светлого будущего, в котором экономическое, природное и социальное сосуществуют в гармонии (ESG), и активно внедряет его в жизнь. Ведущую роль играет финансовый сектор и частные инвестиции. Пока международные финансовые организации и национальные правительства заседают в поисках «финансирования для устойчивого развития», частные инвесторы «устойчивых финансов» перевернули мир. По данным Инициативы «Принципы ответственного инвестирования» (PRI), совокупная стоимость активов, управляемых в соответствии с ESG-принципами, с 2006 по 2020 г. выросла с $6,5 трлн до $103,4 трлн (больше первых оценок номинального мирового ВВП 2020 г.). На ответственных (следующих ESG-принципам) инвесторов в некоторых развитых странах — не менее половины всех инвестиций под профессиональным управлением.
Это заставляет законодателей, корпорации и финансовых посредников подстраиваться под новые нормы и правила, стимулирует пересмотр фундаментальных представлений об экономике и финансах.
Россия явно отстала в движении к светлому будущему, у нас сформировались препятствия для внедрения концепции устойчивого развития.
Что мешает
Первый вопрос, который задают: а будут ли довольны корпорации, для которых следование этой концепции означает дополнительные издержки? Действительно, нести дополнительные издержки без должной компенсации бессмысленно.
В остальном мире корпорации, следующие ESG-принципам, получают такую компенсацию в виде быстро растущего дополнительного спроса со стороны ответственных инвесторов. Но в России ответственных инвесторов почти нет, а приход иностранных сейчас невозможен — не только вследствие санкций, но и в силу отвратительного имиджа России именно в среде ответственных инвесторов. Такой имидж был сформирован многолетним вызывающим игнорированием многими российскими корпорациями экологической повестки в их производственной деятельности.
Но важнее другое препятствие. В развитых странах сложились мощнейшие широкие коалиции за устойчивое развитие. В них входят ведущие политические силы, представленные в парламенте, президенты и национальные правительства (в ряде стран — очень активно продвигающие новую парадигму развития), значительная часть корпораций, финансовые организации, эксперты, консультанты и аудиторы. В России сторонники активизации экологической и социальной политики находятся в основном в «несистемной оппозиции» (экологических активистов иногда убивают), правительство и финансовые организации в целом пока нейтральны, корпорации скорее против (хотя некоторые начали демонстрировать своим иностранным партнерам приверженность новой парадигме). Активная позиция «за» — у аудиторских компаний (что естественно, это новый заработок), госкорпорации развития ВЭБ.РФ и Московской биржи; начинает «шевелиться» Банк России.
Есть и третье отличие России от мира, усложняющее внедрение устойчивых финансов. В развитых странах большое значение имел личный пример крупных инвесторов и бизнесменов, пользующихся авторитетом в обществе, создавших фонды устойчивых инвестиций (в том числе по завещаниям). В России авторитет предпринимателей намного ниже, их действия не являются для общества примером для подражания, соответственно, нет начального толчка.
Углеродный офшор
В отсутствие значимых внутренних стимулов к внедрению ESG-принципов отрыв цивилизованной части мира от России в движении к устойчивому развитию создал (почему-то неожиданно для государства — как снегопад в декабре) крайне неприятную альтернативу. Либо российские корпорации подвергаются дополнительным сборам за право поставлять основному внешнеторговому партнеру свою продукцию, а потенциал привлечения ими иностранных инвестиций вновь резко сокращается, либо в предельно сжатые сроки в стране реально внедряются принципы устойчивого развития, а в финансах — принципы устойчивых финансов.
При выборе первого варианта Россия превращается в «углеродный офшор». Европейские эксперты, анализирующие последствия Green Deal, предупреждают, что «выход Европы из-под зависимости от ископаемого топлива неизбежно отрицательно скажется на ряде региональных партнеров и может даже дестабилизировать их экономически и политически», уточняя, что наиболее сильным это влияние будет для России, особенно после 2030 г.
Выбор второго варианта предполагает максимально активные усилия государства по предельно быстрому внедрению ESG-принципов. Но как этого добиться?
Революция сверху
В ситуации, когда ответственных инвесторов нет, а суммарный выпуск зеленых облигаций составляет 0,15% рынка корпоративных облигаций, внедрение устойчивых финансов в российском финансовом секторе в качестве «главного удара» требует перехода к «углеродной нейтральности» Банка России при проведении ломбардных операций и операций репо. Он предполагает, что Центробанк будет отдавать приоритет зеленым облигациям при формировании ломбардного списка, репрессируя облигации «грязных» эмитентов (о готовности к такому переходу в октябре 2020 г. заявил Европейский центральный банк; шведский Риксбанк с этого года перестал покупать облигации «грязных» эмитентов). Только это быстро сформирует у частных инвесторов интерес к покупке зеленых облигаций.
После этого можно и нужно внедрять другие меры — осторожное введение требований к составу портфелей институциональных инвесторов, предусматривающих наличие инструментов устойчивых финансов; стандартизацию инструментов устойчивых финансов и процедур их верификации; налоговые стимулы; значительные изменения в области корпоративного управления, бухгалтерского учета, аудита и т.д.
Кроме финансовых, есть и другие меры по переходу к устойчивому развитию:
- обязательное следование предприятиями ESG-принципам (подтверждаемое европейскими рейтингами) для получения разрешений на добычу полезных ископаемых;
- выпуск государственных и муниципальных зеленых и социальных облигаций;
- инвестирование средств фонда национального благосостояния только в зеленые и социальные инвестиционные проекты;
- разработка бюджета благосостояния, учитывающего экологические и социальные эффекты, который в перспективе мог бы заменить государственный бюджет (как это уже сделано в Новой Зеландии).
Пока развитые страны мечтали о светлом ESG-будущем, россияне ковырялись в коммунистическом и феодальном темном прошлом, умиляясь уникальности соединения европейского и азиатчины. С началом внедрения ESG-принципов в жизнь стало понятно, что придется выбирать — либо европейская цивилизация, либо дикость народа и кочевничество элит. Стремительный рост доли ответственных инвесторов в мире и европейский Green Deal максимально обострили альтернативу. Либо нас, как паршивую овцу, европейские партнеры и мировые инвесторы втащат в Ноев ковчег цивилизации, либо мы утонем в менталитете орды оккупантов: «пришли — загадили — ушли».
