В уголовном деле Михаила Ефремова сошлось множество околоправовых несуразностей. Несомненно, львиная их доля порождена позицией защиты Михаила, которая возмутила даже мэтров адвокатского Олимпа. Но не померк на этом фоне и представитель потерпевших.
Наблюдающим за делом профессионалам, со многими из которых я обсуждал кулуарно перипетии процесса, было очевидно, что для обоих главных персонажей трагикомедии – и Эльмана Пашаева, и Александра Добровинского, увлеченно перетягивавших медийный интерес сначала от Михаила Ефремова к себе, а затем друг от друга, – приговором по делу ничего не закончится.
Федеральная адвокатская палата не могла остаться в стороне. И не осталась. Июньское заявление палаты, с которого всё началось, касалось и Пашаева, и Добровинского. Предмет заявления – поведение адвокатов в СМИ. Тогда же палата внесла представления о возбуждении дисциплинарных производств в отношении обоих адвокатов.
С Эльманом Пашаевым итог производства оказался предсказуемо жестким. Адвокатского статуса его лишили рутинно и без разногласий. Случай с Александром Добровинским столь вопиющим не казался. Высказывался человек в привычной манере, бабочка у него и самокат. Мозгойог, одним словом. Все делает, чтобы всерьез относиться к его словам было нельзя. Пожурят – так все думали.
Но в сентябре в дело вступил Минюст. Возможно, это было связано с позицией сенатора Андрея Клишаса, который еще 10 июля заявил РБК, что адвокатура – публично-правовой институт, а не ток-шоу и не шапито. Так или иначе, представление о привлечении к дисциплинарной ответственности Александра Добровинского Минюст внес. И это дело на поверку оказалось многослойней, чем то, из-за которого лишился статуса Эльман Пашаев.
7 октября квалификационная комиссия Адвокатской палаты Москвы усмотрела состав нарушения Добровинским адвокатской этики, дело передано в Совет палаты. Подробности не разглашаются, но источник «Новой газеты» указывает, что главным нарушением стало разглашение Добровинским факта обращения к нему Ефремова.
Сложно в этом сомневаться. На своей странице фейсбука Добровинский 9 июня и вовсе заявил, что в подобных делах не участвует. Более того, сделал вывод о виновности Ефремова: «Что бы я посоветовал Ефремову? Скажу. Отдать все свои деньги семье убитого им несчастного человека, ни в коем случае не афишируя и не спекулируя этим, и публично покаясь, принять самое суровое наказание. Это хотя бы чуть-чуть был бы поступок гражданина».
Казалось бы, это суждение, пусть и крайне неоднозначное, предвосхищающее приговор и загодя навешивающее ярлык преступника, не должно влечь столь сурового наказания, как лишение статуса адвоката. На практике в социальных сетях некоторые адвокаты позволяют себе и не такое – сексизм, прямые оскорбления, даже обсценную лексику.
Но в этом случае, полагаю, на авансцену выступил иной фактор. Несмотря на то что Александр Добровинский не заключил соглашения с Михаилом Ефремовым, последний его доверителем являлся фактически, поскольку при решении вопроса, связанного с сохранением адвокатской тайны, под доверителем понимается любое лицо, доверившее адвокату сведения личного характера в целях оказания юридической помощи (пункт 2 статьи 6.1 Кодекса профессиональной этики адвоката – КПЭА).
Адвокатская тайна возникает с момента обращения лица за юридической помощью, а факт обращения за юридической помощью и имя обратившегося являются ее составляющими (п. 5 ст. 6 КПЭА).
Исходя из прямого толкования этих профессиональных этических норм, Александр Добровинский адвокатскую тайну нарушил, как и интересы доверителя, – он не мог предавать огласке сведения, ставшие известными ему от Михаила вне зависимости от того, осознавал ли он, что Ефремов являлся его доверителем с момента обращения к нему за юридической помощью. Ну и конечно, высказывания о виновности Михаила Ефремова представляются в таких обстоятельствах крайне неэтичными (согласно подпункту 3 пункта 1 статьи 9 КПЭА, адвокат не вправе делать публичные заявления о доказанности вины доверителя, если он ее отрицает).
Усугубила эффект манера подачи информации – грубая и безапелляционно осуждающая.
Некоторые мои собеседники из адвокатского сообщества, рассуждая о соответствии меры дисциплинарного взыскания содеянному, а точнее, высказанному, говорили, что Александр Добровинский наказан с учетом прошлых заслуг сомнительного свойства. Многие вспоминали его прошлые конфликты – на грани и за гранью профессиональной этики. В целом же обсуждаемый проступок сам по себе вполне заслуживает лишения статуса адвоката – слишком существенны его последствия с учетом пристального внимания СМИ к уголовному делу в отношении Михаила Ефремова, да и строгость меры наказания вполне согласуется с дисциплинарной практикой адвокатских палат.
